Незарегистрированные посетители не имеют доступа ко многим разделам, не видят большинство картинок на сайте. Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.
Вместо людей – метелкиКак люди превращаются в инструментыВчера на сайте программы Правительства Петербурга «Толерантность» повесили брошюру, где изобразили рабочих мигрантов в виде товаров хозяйственного магазина: мастерка, кисточки, метлы, шпателя и так далее. Чиновники тут же поспешили откреститься от авторства брошюры, написав:«Публикация осуществляется в рамках проекта по профилактике ВИЧ-инфекции среди трудовых мигрантов, прибывающих на временную работу в Санкт-Петербург из государств Центральной Азии «Восток-Запад», реализуемого при финансовой поддержке Датской церковной помощи в Центральной Азии».Марина Ахмедова 20 октября 2012 Вчера я думала о таджиках и узбеках. Думала напряженно. Потому что вчера я купила в магазине мясо для кошки, и мне показалось, что кусок до килограмма не дотягивает. Я спросила продавщицу – уверена ли она, что в куске килограмм?– Я что, вас обманываю?! – закричала она. – Я себе что ли ваше мясо ворую?!Я стояла расстроенная возле прилавка и ждала, пока она замолчит. Когда она замолчала, я сказала:– А вот так вы будете ругаться на рынке… у себя дома.– Марина, как низко… – сказала мне подруга.Я, в общем-то, понимала, что да, низко. И была рада, что никто из знакомых моего выступления у прилавка не видел. Но вчера я припомнила все передачи и статьи, в которых я говорила на тему миграции, призывая к толерантности. И, стоя на аллее перед домом с куском мяса, я спросила себя: «А, идя по темной улице вечером, не ты ли боишься скопления гастарбайтеров? Не ты ли напрягаешься, ожидая чего-нибудь неприятного? И не ты ли вчера вечером отскочила от мусорной кучи, когда из-за нее вышли два узбека (или таджика)?»«Это всего лишь инстинкт самосохранения, – возразила я себе. – Точно так же я отскочила бы, выйди из-за кучи русские». Но, к сожалению, у меня всегда плохо получалось врать самой себе. Поэтому ответ, полученный в процессе мышления на аллее, звучит неприятно и даже убийственно для моей толерантности: «Русских возле кучи мусора вечером я боюсь меньше, чем таджиков или узбеков…»«Ну да, – успокоила себя я, – ты же знаешь, что на той территории, откуда приезжают мигранты, в силу социальных, экономических и исторических причин, плохо дело с образованием. А значит, оно плохо и с культурой. А когда с культурой у человека плохо, его присутствие всегда напрягает». Из этого следует, что меня напрягает присутствие мигрантов. Да, мне не нравится, когда на меня кричат в магазине за то, что я усомнилась в весе продукта. Мне не нравится, когда в большой аптеке рядом с моим домом сменили большинство русских продавщиц на мигрантов. Не потому, что я не люблю мигрантов, просто они дольше ищут лекарства. Мне не нравится то, что заходя в продуктовый магазин, я вижу только таджикские или узбекские лица. Не потому, что мне не нравятся таджикские или узбекские лица. Просто я не хочу привыкать к тому, что всю грязную ручную работу должны делать они – люди с другой внешностью.Я не хочу, чтобы в мое подсознание эта внешность запала как отличительный признак чернорабочих. Мне не нравится, когда люди автоматически разделяются на тех, кто белый, и на тех, кто черный. Я видела комментарий создателя «Справочника для трудового мигранта», в котором он говорит, что они не хотели никого оскорбить и даже понять не могут – а чем оскорбили? И я ему верю. Вполне возможно, что он уже и не видит самого оскорбления, потому что мы уже привыкли к тому, что таджики и узбеки – это валики и метелки. Меня это пугает. Я боюсь того, что когда-нибудь привыкну рисовать одних белыми и прекрасными, а других – черными и метелками. Боюсь потому, что никому, кроме меня самой, вреда такое привыкание не принесет. Я привыкну к тому, что одни лучше, а другие хуже, и это сделает меня саму хуже.Вчера все это было моим внутренним монологом, а сегодня я жалуюсь Тине Канделаки на свою низость в магазине, на странную свою толерантность, на этот справочник, наконец. Мы сидим у нее в офисе за одним столом, но каждая – в своем компьютере.– Послушай, – говорит она, – миграция будет только усиливаться. В России есть деньги, сюда будут ехать, и мы не знаем, к чему это приведет, если мы не сформулируем правила. У нас нет общественного договора о правилах. В Америке Барак Обама может быть президентом независимо от цвета кожи, потому что там любой может сесть в социальный лифт и на нем подняться. У нас этого лифта нет. И если мы не создадим внятных правил для приезжих, которые помогут им ассимилироваться, жизнь сама сформулирует свой ответ, и он может оказаться страшным.– А ты не думаешь, что они не очень-то хотят ассимилироваться?– Если момент упустить, то хотеть не будет. Ты же знаешь, что любой, приезжающий в другую страну, хочет лучшей жизни для своих детей.Я рассказываю ей о том, как позапрошлым летом встречалась во Франции с Жан-Мари Ле Пеном. Мы долго говорили о мигрантах, и из нашего с ним разговора я вынесла для себя вот что – самое страшное с мигрантами начинается, когда подрастают их дети. Родители-метелки и валики уже привыкли к тому, что лифт уехал без них. Но их дети… Родившись или проведя большую часть жизни в России, они будут хотеть учиться в тех же университетах, где учатся их белые сверстники. Работать в тех же офисах, но точно не метелкой и валиком. И когда им в этом откажут, они могут сформулировать свой ответ. А, учитывая унаследованную от родителей обиду на русских, можно только представить, каким он будет."Справочник трудового мигранта", скриншотЯ вообще боюсь не только признаться себе в том, что моя толерантность – это пунктирная черта. Где-то я толерантна, а где-то побеждает инстинкт самосохранения. Но так же я боюсь жестких ответов, сформулированных на моей территории. Тех ответов, от которых я никак не могу себя оградить, потому что политики, принимающие законы о миграции, не ходят по вечерам возле кучи мусора. По правде говоря, я очень боюсь тех, кто дает эти ответы, ведь моя территория стала их территорией. Ну, например, недавно я всю неделю убиралась в церкви, протирала иконы тряпками, подсвечники – кисточками, мела полы метелкой. После первой уборки, отдыхая на лавке, я заметила, что теперь чувствую себя в этой церкви как дома. Наверное, так всегда бывает, когда ты метешь свои улицы, а не просто по ним ходишь. Строишь дома, красишь стены, копаешь газоны, сажаешь цветы. Облагораживание территории роднит тебя с этой территорией. А когда ты считаешь ее своей, но тебя не пускают в очередь к лифту, ты вспоминаешь, что когда-то твоих родителей изобразили валиками и метелками, и даешь свой ответ.
... подтекст есть в этом скрытый, получается явный стеб
я все равно за то, что количество мигрантов был ограничено!!!!!!!!!!!
Я за то, чтобы не было нелегальной миграции. Есть же закон, так пускай он выполняется.
